Лента новостей

22,5 млн гривень, питна вода, харчування, паливо та відновлення — США долучилися до ліквідації наслідків руйнування Каховської дамби. Додаткова допомога — в дорозі

Наразі у Херсоні вода придатна для споживання - ОВА

09 июня 12:33

Агарне міністерство назвало найбільшу проблему після підриву дамбу Каховської ГЕС

09 июня 12:30

Від дій росіян уже постраждали морські екосистеми інших країн - голова комісії з фіксації екологічних злочинів

09 июня 12:21

На Херсонщині організовано кол-центр для оперативного реагування на потреби людей

09 июня 12:14

"Мати з двійнятами потонула": Єфросиніна засудила світову реакцію на підрив ГЕС

09 июня 11:27

145

Home

События

Мы консервы, нас в этом законсервировали - жительница Мелитополя рассказала о жизни в оккупации

События

Мы консервы, нас в этом законсервировали - жительница Мелитополя рассказала о жизни в оккупации

23 мая 03:45

1326

Мы консервы, нас в этом законсервировали - жительница Мелитополя рассказала о жизни в оккупации

Жители Мелитополя, которые вынуждены были остаться в оккупации, тяжело переживают присутствие чужих военных и триколоров в своем городе.

Многие из них с тяжелыми чувствами, вынужденно, приняли российское гражданство, но сохранили украинский паспорт.

Они пытаются сосуществовать с порядками, которые установили оккупационные власти, и ждать ВСУ, не привлекая внимания спецслужб.

Журналисты издания «Зеркало» поговорили с жительницей Мелитополя, которая уже больше года находится в оккупации.

Учитель кричит „Украина“, а дети в ответ — „страна-террорист“ или „страна-убийца“

Чужие военные в Мелитополе тоже выглядят как гражданские. Их от переселенцев отличают по новой яркой одежде с рынка, рассказывает 59-летняя местная жительница Светлана (имя изменено). А места проживания — по развешенным сушиться однотипным черным майкам и форме цвета хаки, а еще вырубленным деревьям вокруг зданий. Как объясняет женщина, это потому, что командование боится засад в посадках. Еще командование боится пьяных солдат:

— Раньше алкоголь во всем городе продавали только до 17 часов. По-видимому, это было это ориентировано на «гостей», чтобы они вечером не напивались, потому что днем они то на учениях, то еще где-то. Но, конечно, они и до 17.00 успевали скупиться. А теперь ввели сухой закон — крепкий алкоголь даже убрали с прилавков, им разрешены только пиво и сидр. Между собой они иногда там балуются, слышна автоматная очередь, но вот с местным населением себя ведут абсолютно спокойно. Никто никого не трогает.

Хотя, знаете, вот я хожу по улицам, меня никто не притесняет, не ущемляет — я же свободна? Тогда почему такое ощущение несвободы? Мне очень мерзко, душно. Еду на велосипеде, навстречу мне — КамАЗы военные. И я начинаю громко петь гимн Украины. Во-первых, вокруг никого, во-вторых, машины громко «рычат». Так я впервые в жизни осознала, что такое гимн — это символ твоей страны, твоей свободы. Я думаю, что наши «колобки» (мы так называем коллаборантов), может, тоже ощущают свою свободу — они наконец-то вдохнули русский дух. А я задыхаюсь в нем, мне нужна моя страна. Я теперь очень хорошо понимаю государства, которые в 1939-м оккупировал Советский Союз и где навязал свои правила жизни. У нас сейчас так же: мы где-то смирились, внешне склонили головы, но не смотрим в глаза русским и внутри сохраняем свою Украину.

По словам Светланы, некоторые цеха частных предприятий в Мелитополе переориентировались на ремонт российской техники. В городе теперь ищут специалистов, умеющих работать за станком, а вот в воспитатели могут идти «и дворники, и маляры». Зарплаты, говорит женщина, там хорошие, как и у бюджетников. Правда, за комфорт и стабильность приходится расплачиваться.

— В системе ты либо получаешь российский паспорт, либо уходишь. Так у нас с коммунальниками было — им первым их выдавали, — рассказывает украинка. — И система не работает без лояльности к власти. У нас в Мелитополе была сельхозакадемия и пединститут. Сейчас их соединили и открыли военную кафедру. Утро там начинается с речовки: учитель кричит «Украина», а дети в ответ — «страна-террорист» или «страна-убийца». Как гвозди в голову вбивают. В школах при оккупации появился урок «родная речь» — это украинский. Сейчас родителей заставляют подписывать заявления, что в следующем учебном году этот предмет их детям не нужен.

В батальон Судоплатова идут злые люди с гнилой душой

Баннеры по улицам висят: «Россия — это честь», «Россия — это жизнь, это память». То есть если не Россия, то это не жизнь? А что, у нас до этого жизни, памяти не было? На 9 мая мы здесь прошли всем известное «победобесие». Весь город — в плакатах героев, пионеров. Думаю, люди, рожденные в 80-х, их даже и не знают. Еду и вижу Зою Космодемьянскую, Володю Дубинина — ой, только Павлика Морозова не видела. А еще осенью поставили бюст — обычно Лермонтову, Пушкину ставят, а тут — «Судоплатову, он знал, что делать с бандеровцами». Оказалось, это чекист, разведчик, который сыграл роль в уничтожении оуновцев (Павел Судоплатов — сотрудник НКВД, диверсант, ликвидировал лидера Организации украинских националистов (ОУН). — Прим. ред.). Теперь в городе есть отряд имени Судоплатова из местных добровольцев. Туда идут люди разочарованные, злые люди с гнилой душой.

Женщина рассказывает, что поддержку многих местных оккупационная администрация «покупает» ежемесячными российскими выплатами и внешне комфортной жизнью. Продуктов в городе хватает, хотя цены на них и лекарства сильно растут.

— До войны были безумно маленькие пенсии, не соответствующие ценам, а Россия сейчас завалила Мелитополь деньгами, поэтому люди в общем-то довольны. Пособия получают все пенсионеры, инвалиды, мамы, причем на каждого ребенка до 18 лет. И люди, которым не нужна свобода, замолкли, боятся, что вернутся в Украину и будет нищета. «Нас и тут неплохо кормят», что называется. Мне лично платит Украина, как многим учителям, хотя те, у кого нет банковских карточек, зависят от российских выплат.

Еще людей заманивают бесплатным лечением. Моему отцу бесплатно поставили кардиостимулятор — я не платила ни за лекарства в больнице, ни за пеленки. Мы не привыкли к такому в Украине, потому что всегда покупали все сами, и были приятно удивлены. Но я себе сказала: за все заплачено нашими слезами и нашим терпением.

«Я еду и вижу: тут живут враги, там у них штаб. Думаю: да скиньте туда ракету!»

На операцию отца Светлана возила в Крым, там живет ее родная сестра с семьей. На аннексированном Россией еще в 2014-м полуострове, по ощущениям женщины, «от Украины все себя четко отгородили»:

— Там люди просто живут своей жизнью. Единственное, в больнице к нам подошла медсестра и тихонечко спросила, не боимся ли мы возвращаться в Мелитополь. Видимо, она что-то слушает и знает. Остальным все равно. Вот едем в автобусе, по телевизору показывают викторину. Говорю сестре: «Зачем в Евпатории викторина про Байкал, Суздаль и матрешки? Расскажите про Крым — города, горы, факты интересные». А сестра на меня смотрит: «Ну как?! Ну мы же в России». Вот так работает все там. Их тихонько изменили, они даже не замечают. Не знаю, о чем они говорят на кухнях, но внешне ничего не видно, и там совсем Россия.

А моим родственникам как будто поменяли кровь, они уже не просто не украинцы — мне кажется, они и полулюди. Говорю: ваши солдаты насилуют наших женщин. Мне отвечают: «А что, в Украине до этого не насиловали?» Говорю: вы стреляете по городам, уничтожаете мирных жителей. Мне в ответ: «Да ладно. Мы стреляем очень прицельно, жертв очень мало». Они считают, что «подарили нам Херсон».

Выражать свое мнение тем, кто поддерживает Украину, в Мелитополе по-прежнему опасно. Женщина говорит, что в городе продолжают исчезать люди.

— В наших чатах постоянно: пропал, арестовали, забрали; пропал, арестовали, забрали. Если у тебя увидят украинские телеграм-каналы в телефоне, можно попасть очень круто, объясняет она. — Как-то в феврале вечером подъехали две машины с компанией в балаклавах с автоматами. Молча зашли в дом, вывели мужчину с мешком на голове, посадили в машину и уехали. Я только рот открыть успела. Первый раз это видела. Этого человека, правда, отпустили, сказали, что на него поступил донос. Но вы же понимаете, как отпускают? «Ты на крючке, будешь все рассказывать», — и вы уже десять раз подумаете, что говорить при этом человеке.

Мы с мамой на всякий случай получили российские паспорта — это просто возможность жить на своей земле при этой власти. Маму не трогали, а вот меня заставили что-то читать — то ли клятву России, то ли присягу. Я даже не помню, что это было, — у меня дрожал голос и слезы стояли в глазах, я читала на автомате. Такое ощущение, что я была под гипнозом. Но в Мелитополе еще достаточно людей с украинским паспортом. Им сказали или до июля 2024-го принять гражданство РФ, или покинуть территорию.

И многие теперь говорят, что Мелитополь — предатели. Это неправда! Из города выехало 2/3 населения. Из оставшихся часть в подполье — мы не машем флагом, но тихонько обсуждаем, ждем. И есть большая концентрация коллаборантов, рашистов. Это, знаете, как жидкость вылить, и на дне будет осадок. Так и здесь — вот эта вся грязь всплыла на поверхность. Они кричат, они оскорбляют. И мы действительно их боимся. Хотя у нас сейчас нет насилия, жестокости, как при оккупации во Вторую мировую, нас не обстреливают, как другие города, — тут у нас тихо сосуществуют враги и мирные жители. Мы консервы, нас в этом законсервировали.

Ждут освобождения и готовы все вытерпеть

По словам Светланы, вокруг Мелитополя россияне продолжают строить оборону, ставят укрепления в три ряда: сначала окопы, следом «зубы дракона», связанные цепью, а затем большие противотанковые рвы.

— Я очень люблю свой край, но теперь не знаю, что нас ждет: где будут мины, где — окопы, неразорвавшиеся снаряды. Мы будем ограничены в передвижении, — переживает о будущем женщина и возвращается к настоящему. — Но у военных здесь своя жизнь, а у нас своя. Мы себе картошку сажаем — они носятся на бэтээрах. На это невозможно не оглядываться. Недавно проезжали мимо два, на следующий день уже один едет. Думаю: а второй куда дели? Через день и его тащат — подбитый. Мы тихонько радуемся.

Светлана со своими проукраинскими знакомыми тоже ждет контрнаступления. Но это ожидание тянется с самого начала оккупации, поэтому женщина не загадывает, когда это произойдет:

— Сейчас мы боимся, что нас освободят, а потом Россия начнет обстреливать. Но такие, как я, кто ждет Украину, к этому готовы. Остальные говорят «лишь бы не стреляли». Была в одном селе под Мелитополем — там таких 90%. У них в доме тепло, в холодильнике все есть, а больше ничего и не надо. А мы в шутку обсуждаем: ну что, ты подвал приготовила? Консервы, воду приготовили, пакеты приготовили.

Мы ждали освобождения на Новый год, ждали на Рождество, на Пасху, на 9 Мая. Вы не поверите, до боли, до физической боли! Потом закрываешь глаза и перестаешь ждать. Все, я живу здесь и сейчас. Понимаю, что не все так просто. Я еду и вижу: тут живут враги, там у них штаб. Думаю: да скиньте туда ракету! Но это мне так кажется, там, в ВСУ, наверное, совсем по-другому думают. Поэтому мы ждем. Но мы, Мелитополь, — это Украина. Мы не Россия, мы очень отличаемся по внутреннему содержанию. Сейчас мы научились жить по-другому. Понимаете, вот оторвало ногу или руку — человек же живет. Без этой руки или ноги, но живет. Вот так и мы. Нравится или нет — надо жить.