Проституция в старом Херсоне

Известно множество попыток искоренить проституцию самыми радикальными методами. «Жриц любви» высылали из страны (как это было сделано в 1224 году во Франции), им отрезали носы и уши, сжигали на кострах. Наряду с проститутками порой жестоко наказывали клиентов и посредников. Так, в некоторых странах Европы в XV столетии посетителям публичных домов грозило наказание в виде отрезания рук и лишения всех прав. Посредников и сводников клеймили, лишали имущества, сажали в тюрьму и приговаривали к смерти. Но никакие самые жестокие меры не смогли искоренить это социальное явление.

Прошло время, свободнее стали нравы, изменились и взгляды на жизнь. Царствующая в России Екатерина II сквозь пальцы смотрела на распутство двора, а тем более на открытое распространение порочного ремесла в империи. По сути, с попустительства императрицы-просветительницы и началась «легализация» проституции в России. Чтобы каким-то образом держать в рамках бурно развивающуюся «отрасль», уже к середине XIX века были выработаны строгие правила, касающиеся торговли женским телом.

К примеру, публичным женщинам предписывалось по «бордельному КЗоТу» следующее: воздержание от вина, беспрекословное медицинское освидетельствование во всякое время. Им запрещалось затрагивать и зазывать прохожих на улицах, появляться в общественных местах в неблагопристойном виде, посещать театры, увеселительные и питейные заведения; запрещалось также проживание в некоторых частях города. По этим правилам проститутки, жившие в домах терпимости, были лишены вида на жительство, взамен этого они получали специальные медицинские документы — так называемый «желтый билет». Поначалу было разрешено принимать «на работу» женщин, достигших 16-летнего возраста, затем планку подняли до 18, а потом и до 21 года, хотя, впрочем, все это было условно.

Министерство внутренних дел в 1861 году ввело некоторые дополнения, касающиеся содержателей борделей. По этим правилам женщины-содержательницы должны были быть не моложе 35 и не старше 55 лет. Они обязаны были проживать «в тех же квартирах, где расположены их заведения», но не имели права содержать при себе детей старше четырех лет. Подобные дома предлагалось располагать вдали от церквей, учебных заведений и других общественных мест не менее чем на 150 саженей (более 300 метров). Сюда не допускали несовершеннолетних и воспитанников учебных заведений.

В начале XX века сомнительной славой у херсонцев пользовались дома терпимости Фарфель на Колодезной улице (одна из немногих улиц, и сегодня сохранивших свое историческое название), Гольдштейн в районе улицы Потемкинской, «дом кошек» и «заведение Анны Леонтьевны». Любой извозчик, невзирая на время суток, всего лишь за 20 копеек мог моментально доставить жаждущего продажной любви по указанным адресам. Помимо зарегистрированных мест разврата в городе работали одиночки и существовала целая сеть тайных домов свиданий — для представителей определенных слоев населения. Так, однажды чинами сыскного отделения полиции через агентов были получены сведения, что в одном из домов, находящихся на Церковной улице (ныне улица Краснознаменная. — Прим. авт.), находится такое негласное заведение. Во время проведенной операции были арестованы профессиональные проститутки, приятно проводившие время слушая музыку и распивая шампанское. Вместе с ними среди веселящихся гостей задержали несколько лиц с «неназываемыми фамилиями», представителей городской верхушки. Вкусы простых городских обывателей были несколько проще: «В квартире Анны Д. по Успенскому переулку (ныне переулок Спартаковский. — Прим. авт.) находится тайный дом свиданий. Поздно вечером появляются мужчины и женщины и весело проводят время до утра. Способ выхода и входа посетители избрали довольно странный — через окно…» Наряду с этим в городе процветала торговля «живым товаром». Молодые неопытные девушки зачастую попадали в умело расставленные сети и оказывались в самых гнусных притонах и публичных домах Европы и Турции.

Все это вынудило херсонского полицмейстера обратиться к служащим городской полиции со следующим предписанием: «В городе развивается тайная, ускользающая от врачебно-полицейского надзора проституция. На основании статей 155 и 156 устава о предупреждении и пресечении преступления, в интересах ограждения народного здоровья предписываю: г.г. приставам озаботиться о правильной и полной регистрации женщин, подлежащих периодическому освидетельствованию, а также производить осмотр гостиниц. Публичных женщин, виновных в неприличном поведении и нахальном обращении в публичных местах, отправлять в участковые управления и строго следить за недопущением этими женщинами беспорядков и неблагопристойности на улицах». Полицмейстер также издал обязательное постановление, касающееся торговцев печатной продукцией. Запретить продажу картин, открытых писем (почтовых открыток), брошюр неприличного содержания.

В свое время писатель Афанасьев-Чужбинский рассказывал о херсонской гостинице «Берлин» как о чем-то внушающем омерзение. В 1910 году полиция установила, что комиссионер этой гостиницы М. Зингеров является звеном цепочки, занимающейся продажей женщин в заграничные бордели. Во время доставки в Николаев «живого товара» он был арестован и сознался, что проделывал это уже не раз. В итоге был обнаружен тайный притон разврата и незаконного распития спиртных напитков. В целом по стране вследствие падения уровня жизни низших слоев населения после неудачной русско-японской войны, а также пережитых аграрных волнений и утраты на этой почве твердости моральных убеждений наблюдался рост проституции. Это явилось поводом созыва в 1910 году Всероссийского съезда по борьбе с развратом. На съезде была зачитана петиция-обращение «жриц любви»: «Благодаря разоблачениям прессы, к которой мы всегда питали особое уважение, дерзких агентов, вывозящих женщин в заграничные притоны, соблазняющих замужеством, богатством и т. д., стало меньше. Но наши развратители и губители гораздо ближе к нам. Прежде всего это состарившиеся и потерявшие цену на нашем рынке наши же сотоварки-проститутки. Это они, ища средств для проживания, входят в общение с невинными девушками. Нашептывают им слова соблазна и кружат им головы обманными мечтами и, вскружив, ведут их, как на веревке, в притоны и вертепы, откуда выход один — через больницу в могилу. Вот если бы этих старых проституток пристраивать и давать им работу, дело развращения наполовину бы, а может и на три четверти уменьшилось».

Съезд не предпринял никаких определенных шагов. Конечно же, работы для заслуженных профессионалок «последней свежести» не нашлось, пенсии им за «доблестный труд» не определили, и они по-прежнему продолжали заниматься своим неблаговидным делом, вовлекая в продажную любовь новые жертвы.