Репортаж из обворованного Херсона
Честь и хвала, низкий поклон и благодарность херсонцев воинам 49-й гвардейской и 295-й стрелковой дивизии, освободившим город от фашистской оккупации. В тот памятный день освободителей Херсона почти никто из жителей города не встречал. Не было, как в кинохронике, ликующих лиц, цветов, объятий и поцелуев. Город был пуст. Каким же предстал перед солдатами Херсон после 935 дней оккупации — 13 марта 1944 года? Лучше очевидца никто не расскажет. Военный журналист Борис Горбатов в газете «Правда» (15 марта 1944 г.) опубликовал очерк «Херсон». Мы печатаем его с сокращениями.
«…Самолет проходит Каховку, идет над Днепром, гордо вздымается вверх над высоким берегом у Берислава и берет курс к Херсону.
Херсон возникает под нами весь окутанный дымом пожарищ. С крыш высоких зданий к нам тянется пламя. Столбы дыма, как кулаки, подняты в небо. Проклятые немцы — грозится город — проклятые!
Самолет идет низко, как только можно низко. Сквозь дым видны улицы города. Они пустынны. Ни одного человека не видно. На этот город страшно смотреть. Теперь мы летим над центром. Здесь почти нет пожаров. Мы видим много уцелевших чудесных зданий. Но люди, где люди?
И только, когда, сев на окраине, мы пошли в город, мы узнали, где люди Херсона, что с ними и их городом сделал немец.
Четыре месяца назад у немцев в Херсоне была «паника»: наши войска форсировали Днепр, взяли Киев, Днепропетровск, вышли к Днепру напротив Херсона. Под ногами немцев горела почва. Тогда-то и появилось объявление коменданта. Людей загнали в дома. После трех часов пополудни Херсон становился мертвым городом — только немецкие патрули тревожно проходили по улицам. Берег Днепра был весь опутан колючей проволокой.
Но и тогда не успокоились немцы. Наши люди, даже запертые в дома, пугали их. И они стали выселять людей из домов, гнать их прочь из своего города. Делалось это так. На улице вдруг появлялась «машина с трубой» — так называли все в городе этого вестника несчастья. Пронзительный крик трубы, как крик беды, гремел над притихшей улицей. Старухи крестились — то была труба страшного суда. Женщины прижимали к себе детей.
Труба объявляла: всем жителям этой улицы приказано немедленно оставить свои дома. Всем. Немедленно. Или расстрел».
Херсонец Николай Петрович Савченко, переживший оккупацию города, рассказал: «Несколько дней подряд по улице ездила машина с громкоговорителем и назидательно советовала нам покинуть дома и убраться в сельскую местность».
Тех, кто добровольно не покидал город, немцы насильно изгоняли из него.
Из воспоминаний Александра Родионовича Москаленко (1928 года рождения): «…Рано утром нас всех построили в колонну и под охраной немцев погнали этапом в Николаев. Никогда не забуду это печальное шествие».
Вернемся к очерку: «Изгнав людей из их жилищ, немцы приступили к систематическому грабежу пустого города. Мы видели города разрушенные, изуродованные и даже начисто сожженные немцами. Теперь мы увидели город начисто обворованный.
В городе нет буквально ни одного не разграбленного немцами общественного и частного дома. Ни одного.
Сегодня, в первый день освобождения города, уцелевшие жители после четырех месяцев изгнания явились в свои дома. Мы увидели картину чудовищного разгрома. Все мало-мальски ценное — мебель, одежда, даже посуда — похищено немцами. Все остальное перебито. Пух из перин. Осколки зеркал. Ножки разбитой табуретки, обрывки книг. Все разбито, загажено. И так буквально в каждой квартире города. Мы заходили в десятки домов, мы видели выпотрошенные внутренности квартир. Мы встретили Анфису Ивановну Максимову. Она плакала не над крушением годами сколачиваемого дома, — она плакала от обиды. Немцы растоптали дорогие ей и ненужные им вещи. Мы видели старуху, она прижимала к груди растрепанный семейный альбом и пучок бумажных цветов — все, что она нашла у себя дома. Мы шли по разграбленным улицам, усыпанным обломками стекла и зеркал, и видели выброшенные немцами из домов детское креслице, чучело птицы и другие вещи, — такой картины грабежа и разгрома нам еще не приходилось видеть.
Немцы успели начисто ограбить город и его граждан — сжечь город они не успели. Они сожгли вокзал, взорвали завод имени Петровского, хлебозавод, электростанцию, мельницу — они сожгли бы все, если бы неожиданный и стремительный удар наших войск не вышвырнул громил из города».
Оккупанты разрушили почти все предприятия города. 2942 жилых дома. Общий урон хозяйству города составил 900 млн. рублей.
«Затихают пожары. В город возвращаются люди. Еще в разбитых окнах тонко свистит ветер, еще хлопает оторванными ставнями, еще падают тут и там с шипением головешки, распространяя горький чад вокруг, — но в городе уже возникает жизнь. Властей еще нет, но на улице уже промаршировал отряд милиции во главе с майором Кук. Подле развалин собираются люди. Еще час тому назад совершенно мертвые, пустынные улицы наполняются людьми.
Мы стоим на вышке здания торгового порта — отсюда отлично видны и город, и река. Вот он, Херсон, чудесный, теплый, прекрасный наш город, — теперь навсегда наш. Вот он, Днепр, могучий, вольный, широкий, наш до самого моря, навсегда наш».
Р. S. «Новый порядок» нацистов в Херсоне стоил жизни 40 тысячам военнопленных красноармейцев и 17 тысячам мирных граждан. Около 13 тысяч были насильно вывезены в Германию на принудительные работы.
Источник: издание "Мой город - Херсон"