Дети Екатерины ІІ в Херсоне

У Екатерины ІІ было пятеро детей и только двое — законнорожденные: сын Павел (будущий император России) и дочь Елизавета, отцом которой был князь Потемкин. Плод любви императрицы и будущего короля польского Станислава Понятовского — дочь Анна — прожила чуть более года от роду. Еще двоих — Алексея и Наталью — Екатерина ІІ родила от фаворита Григория Орлова. Трое детей императрицы побывали в Херсоне — городе, основанном их матерью

Сколько у князя Потемкина было врагов и приверженцев, сегодня установить невозможно. Но доподлинно известно, что самым ненавистным и заклятым врагом даже после его смерти был сын Екатерины ІІ — Павел І.

«…На смену опытности и расчету, цинизму и государственной зоркости пришел романтический дилетантизм: все, что было связано с именами усопшей императрицы и её фаворитов, подлежало забвению».

Олег Михайлов, роман «Суворов» Иные историки упоминают о психической неуравновешенности сына Екатерины ІІ. Но это, видимо, было не врожденное. Скорее всего, в течение долгих лет унижений калечилось и черствело сердце Павла, копилась мстительность против всего, что делала его мать. Непримиримая ненависть к недавнему прошлому искажала до неузнаваемости даже добрые начинания Павла І, который правил Россией с 1796-го по 1807 год. Уже будучи взрослым мужчиной, он много слышал о полуденном крае, таврийских степях — южной окраине Российской империи. Потому после коронации Павел І решил своими глазами увидеть то, чем так восхищалась мать, воспевая заслуги «этого поганца» (Потемкина). Он понимал, что его там не примут с такими почестями, как его мать. Потому Павел отправился на юг инкогнито.

Летом 1797 года кавалькада карет, дормезов (старинная дорожная карета, приспособленная для спанья в пути) и обозов в сопровождении Гатчинского полка голштинских гвардейцев взяла курс на Новороссию.

Посещение Херсона не входило в планы императора. Но когда до Николаева оставалось несколько часов пути, Павел вдруг бросил одному из адъютантов: «Едем в Херсон». Кавалькада продолжила путь в сторону Николаева, а карета императора в сопровождении эскадрона гвардейцев двинулась к Херсону. В тот день мастеровые и рабочий люд Херсонского адмиралтейства были удивлены появлением роскошной кареты и гарцующими на конях гвардейцами, которые медленно объехали всю верфь. При этом никто из кареты не вышел. То, что это была важная персона, понимали все. Но кто? На боковых стенках экипажа не было никакого герба. Дольше всего процессия задержалась у дворца Екатерины ІІ. «А дело поставлено неплохо», — подумал Павел, оценивая увиденное строительство кораблей. Но вспомнил, что в этом заслуга матери и Потемкина.

К Екатерининскому собору карета и эскадрон подъехали со стороны Дворцового плаца. Пока охрана императора удаляла из храма прихожан, Павел покинул карету и долго вглядывался в фасад дворца Потемкина. Войдя в собор, он даже не протянул руки для приветственного поцелуя настоятелю собора отцу Иоанну. Приказав зажечь свечи, Павел с шандалом (подсвечник) в руке спустился в склеп князя.

Что увидел или что хотел увидеть сын Екатерины в небольшом, покрытом пылью стеклышке, открывающем лик покойника, различить черты которого в бликах отсвета свечей было трудно? Он то подносил шандал, то отводил его в сторону. Простояв у гроба около трех минут, Павел поднялся из склепа весь в паутине и пыли. «В Николаев», — не поднимая глаз, приказал он.

Эти три минуты стоили императору неимоверного душевного напряжения. Там, в склепе, Павел готов был выдернуть шпагу из ножен и крушить, рубить гроб, проклиная останки князя, разбросать их по ветру в крепостном рву. Скорее всего, мысль, что он помазанник Божий, а Синод не одобрит надругательства над прахом Потемкина, который давно уже был во власти Всевышнего, остановила его. Да и многочисленная родня князя не простила бы Павлу подобного поступка. Вздымая клубы пыли, карета Павла выехала из Херсона.

До Николаева оставалось верст двадцать, когда император отрядил двух офицеров обратно в Херсон. Прибыв в Николаев, отмахнувшись от доклада и приветствия главного командира Черноморского флота Николая Мордвинова, Павел стал ждать возвращения своих порученцев. Уже затемно, прогромыхав по мостовой, прибыла карета из Херсона. Какой разговор состоялся между самодержцем и привезенным настоятелем херсонского Екатерининского собора отцом Иоанном — неизвестно. Возможно, Павел приказал священнику выбросить останки светлейшего в крепостной ров. Вероятно, отец Иоанн отказался это сделать, поскольку, кроме воли самодержца, у него была ещё власть церкви и Бога. На следующий день настоятель собора под охраной был препровождён в Херсон.

Но навязчивая мысль предать Потемкина забвению ни на миг не покидала императора Павла. В апреле 1798 года генеральному прокурору князю А. Б. Куракину был отправлен секретный рапорт Новороссийского гражданского губернатора И. Селецкого: «О исполнении Высокомонаршей воли, объявленной мне Вашим сиятельством от 19 апреля, чтобы тело князя Потемкина, содержащееся на поверхности в особо сделанном под церковью погребу(!), без дальнейшей огласки в самом же том погребу погребено было в особо вырытую яму и погреб засыпан землею и изглажен был, сообщил я херсонскому коменданту».

Военный комендант Херсона полковник Тернер, получив приказ, отрядил солдат из крепости, велел землею с крепостного вала засыпать склеп в уровень с церковным полом. Таким образом уничтожив вход в него. 6 мая 1798 года И. Селецкий секретно сообщил прокурору о выполнении его приказа. А тот в свою очередь — императору Павлу І. Одно не учёл император: засыпав вход в склеп светлейшего для посещения его праха, нельзя было «засыпать» его дела и память о нём. 13 июля 1775 года в Москве 46-летняя императрица Екатерина II родила дочь. Нарекли девочку Елизавета, по отчеству Григорьевна, по фамилии – Тёмкина (сокращенно от Потёмкин). Появление на свет Елизаветы было государственной тайной, о которой знал лишь узкий круг приближенных. Для непосвященных причиной болезни государыни (а в реальности – последние месяцы беременности и роды) стали немытые фрукты.

В отличие от других детей, рожденных царицей от фаворитов, Тёмкина являлась законным ребёнком, так как горячо любившие друг друга Екатерина и Потёмкин были супругами. Их тайное венчание состоялось, по одним сведениям, летом 1774 года в Петербурге, по другим – в начале 1775 года в Москве, в храме Вознесения на Большой Никитской улице, где долго хранились их брачные венцы.

Малютку отец сразу же поручил заботам своей сестры, Марьи Александровны Самойловой, а опекуном девочки был назначен племянник Потёмкина, Александр Самойлов. Позже, в 1780-е годы, воспитание дочери Екатерина II поручила лейб-медику своих внуков Ивану Филипповичу Беку; затем – обучение в пансионе. Ближайший друг Григория Потёмкина, один из основателей города Николаева Михаил Леонтьевич Фалеев, также проявлял заботу о дочери князя: даже завещал «девице Елизавете Григорьевне» в приданое 10 тысяч рублей. 4 июня 1794 года, уже после смерти отца, Тёмкина, как говорили, «прямо из пансиона», была выдана замуж за секунд-майора Ивана Христофоровича Калагеоргия, грека по происхождению, товарища детства великого князя Константина Павловича.

В Государственной Третьяковской галерее сохранился портрет Елизаветы Калагеоргий (в девичестве Тёмкиной), написанный известным художником Владимиром Лукичом Боровиковским в 1798 году. Современники в её облике находили большое сходство с отцом – князем Потемкиным.
Известно, что в планы Екатерины и Потёмкина входило не только освобождение Северного Причерноморья из-под власти Османской империи, но и восстановление независимого греческого государства, правителем которого императрица мечтала сделать своего внука Константина. Потому, для обучения греческому языку, его окружили детьми-греками, среди которых был и Иван Калагеоргий (или Калагеорги), сын греческого дворянина.

После женитьбы Иван Христофорович перешёл с военной службы на гражданскую. После 1800 года вместе с семьей он переехал на Юг, где Елизавете Григорьевне, как одной из наследниц князя Потёмкина, принадлежали значительные имения (в том числе и остров Маслов, или Потёмкинский, на Днепре у Херсона).
С 1809 по 1816 год Калагеоргий занимал пост херсонского вице-губернатора. Был известен как «добрейший человек и благодетель», много сделавший для Херсона. По его инициативе, в частности, была открыта в 1815 году первая Херсонская губернская гимназия (ныне школа-гимназия № 20).
После выхода Ивана Христофоровича в 1823 году в отставку по болезни семья жила то в Херсоне, то в уютном имении под Киевом. Также бывали в Одессе, где можно было погрузиться в водоворот светской жизни, давая балы и приёмы. Но у Елизаветы Григорьевны времени на развлечения оставалось всё меньше и меньше. Ведь в семье было 10 детей: 4 сына и 6 дочерей.

Сыновья Александр, Григорий, Константин и Николай впоследствии стали генералами. О судьбах дочерей известно мало. Старшая, Варвара (родилась в 1795 году), вышла замуж за Николая Дмитриевича Овсянико-Куликовского – херсонского и таврического помещика, владельца Каховки. Её внук – известный ученый-языковед и писатель Дмитрий Николаевич Овсянико-Куликовский (1853-1920). Младшая из дочерей Тёмкиной, Вера (родилась, вероятно, в 1810 году), стала женой Петра Мартоса – сына знаменитого скульптора Ивана Петровича Мартоса. Возможно, именно родственная связь с дочерью и внучкой Потёмкина способствовала тому, что академик И. П. Мартос смог создать замечательный памятник князю Потёмкину-Таврическому, установленный в Херсоне в 1836 году. Семейство Калагеоргиев до 1917 года было тесно связано с Херсоном и Херсонской губернией. Но бурная история ХХ века рассеяла потомков императрицы Екатерины ІІ и князя Таврического по всему свету. Сейчас они живут в Москве и Париже, Сан-Франциско и Вашингтоне, в других городах.

11 апреля 1762 года на окраине Петербурга случился большой пожар: горел дом камердинера Екатерины ІІ Василия Шкурина. Посмотреть на это зрелище отправился и император Петр ІІІ. Он и не догадывался, что верный слуга его супруги специально поджег свой дом, чтобы выманить императора из дворца, где в это время Екатерина ІІ родила мальчика. Так появился на свет сын Григория Орлова – героя, красавца и силача, который ещё с 1759 года был фаворитом императрицы. Смелый и решительный, Орлов вместе со своими четырьмя братьями стал опорой Екатерины в государственном перевороте 1762 года.
Новорожденного назвали Алексеем и отдали в семью Шкурина. Его воспитывали как одного из сыновей камердинера. Затем отправили на учёбу в Лейпциг. Фамилию Бобринский Алексей получил от названия своего имения Бобрика Тульской губернии. Князь Григорий Орлов любил своего сына и, возможно, имел тайное намерение сделать Алексея наследником российского престола. По возвращении из Германии Бобринский обучался в Петербургском кадетском корпусе.

И вот ученье позади. 20-летний поручик в 1782 году вступает в Конную гвардию. В это время Бобринский уже знал о своем происхождении. Императрица пожаловала ему герб, в который входили элементы ангальтского, то есть личного герба Екатерины, и российский двуглавый орёл. Внебрачному царскому отпрыску предстояло трехлетнее путешествие: сначала по России, чтобы лучше узнать родную страну, а затем – пребывание за границей. Выехав в июне 1782 года из Петербурга, Бобринский со своими спутниками посетил Москву, проехал всё Поволжье и Дон. Далее путь лежал в Новороссию.

15 мая 1783 года Бобринский получил известие о смерти отца. Оно омрачило его приезд в Херсон. Да и князь Потёмкин встретил сына императрицы без особого радушия: очень много проблем было у генерал-губернатора после недавнего присоединения Крыма к России. Он спросил у Бобринского, как тому путешествуется. На слова Алексея, что он не встретил особенно много неудобств, хотя большая часть дороги пролегала по пустынным местам, ответил: «Да и здесь только пустыни и вода, и видеть больше нечего». Бобринский со спутниками пробыли в Херсоне всего два дня. Познакомились с херсонским обществом, состоявшим в основном из военных, осмотрели строившуюся крепость и верфь, на которой завершалось сооружение 66-пушечного линейного корабля «Слава Екатерины». Из Херсона они направились в Киев.

Источник: издание "Мой город - Херсон"